 |
Евгений Батраков, г. Абакан Любить, чтобы выжить
I
Кому из нас не приходилось на протяжении своей жизни принимать тех или иных решений?.. Но так ли уж всегда эти решения воплощались в реальные дела?
Почему ж воплощались, да не всегда?
Да мало ли почему? Не было условий, не было денег, не было нужных людей и т.д., и т.п.
Можем ли мы так сказать?..
Но сами-то себе, когда вокруг ни души, мы можем сказать и по-другому: "Да отговорки все это. Вот если б я действительно захотел!!!"...
А что же нам мешало "действительно захотеть"? Думаю, что причина тут самая простейшая: решив что-то сделать, вы не очень ясно представляли себе, а зачем вам все это надо. Только отсутствие ясной, конкретной цели расхолаживает человека, делает его вялым, ленивым, безвольным, не целеустремленным и прочим. Вот почему, когда вы принимаете решение, так важно выяснить, ради чего ж вы хотите изменить свою жизнь, какова цель вашей жизни по-новому...
...На большой высоте через пропасть проброшено длинное, тонкое бревно.
Вы стоите на этом бревне и вдруг – дунул ветерок, и вы – выходите из равновесия! Слегка. И что вы начинаете чувствовать?
Вы начинаете чувствовать легкое волнение.
Имеет ли значение это волнение?
Конечно, ведь волнение – это сигнал опасности! Волнение – это сигнал, говорящий вам о том, что вы теряете равновесие. Если вы не обратите внимания на этот сигнал, вы ничего и не предпримите для того, чтобы обрести утраченное равновесие, и будете отклоняться еще более, еще более будете выходить из равновесия. И тогда вы получаете второй сигнал – напряжение.
Что такое напряжение? Это уровень перевозбуждения еще более сильный, чем волнение.
Если же вы и на этот сигнал не среагируете, то, конечно же, вы продолжите отклоняться и получите 3-й сигнал опасности, третье предупреждение – тревогу или даже – страх.
Ну, а далее, вы просто свалитесь с этого бревна и погибните.
Так нужно было обращать внимание на сигналы, на предупреждения?
Нужно.
А зачем? Чтобы предпринять действия, направленные на восстановление утраченного равновесия. Цель ваших действий – обрести утраченное равновесие для того, чтобы выжить. Цель – это то, к чему вы стремитесь, то, что хотите достичь, а то, с помощью чего вы достигаете цели, называется средством. В данном случае, вы использовали в качестве средства некие движения руками, ногами, телом. Следовательно, и тело, и движения – это средства.
А цель? А цель – состояние равновесия.
Или, скажем еще так: все то, что вас окружает, в том числе и ваше собственное тело, это лишь средство, а цель – это состояние равновесия, состояние внутренней гармонии.
Согласитесь, тут есть некоторая странность – вдумаемся в сказанное: все то, что вас окружает, в том числе и ваше собственное тело, это лишь средство.
Да, действительно, в такой постановке проблемы есть некоторая странность, но она легко устранима. Нужно только согласиться с тем, что когда вы говорите: у меня есть тело, то тем самым вы утверждаете, что вы – не тело, не так ли? Вы – нечто большее, чем просто тело.
Когда вы говорите: у меня есть сознание, то тем самым вы утверждаете, что вы – не сознание, вы – нечто большее, чем просто сознание.
Когда вы говорите: у меня есть душа, то тем самым вы утверждаете, что вы – не душа, вы – нечто большее, чем просто душа.
Когда вы говорите: у меня есть тело, сознание, душа то, тем самым, вы утверждаете, что вы – нечто большее, чем простая их совокупность. Именно на это обратил свое внимание выдающийся итальянский психиатр Роберто Ассаджоли, что, на первый взгляд, может показаться совершенно незначительным уточнением, однако это наше мнение легко исчезает, когда мы читаем:
"Отождествление можно приравнять к помрачению сознания, сновидению или иллюзии. Мы отождествляем себя со своими чувствами, желаниями, мнениями, ролями, телом. Проблема состоит в том, что если я, например, отождествился с какой-то идеей, в истинность которой верю и которая вдруг оказалась неправильной, то я чувствую неправым самого себя. Если мое тело служит для меня источником успеха и власти над людьми, если я воспринимаю себя прежде всего как тело, то когда тело мое слабеет, болеет или стареет, я чувствую себя слабым, больным и старым. Если я отождествляю себя со своей ролью ("я бизнесмен", "я учитель", "я жена" и т.д.) и затем этой роли приходит конец, то я чувствую, что моя жизнь утратила всякий смысл. Если я отождествляюсь со своим желанием и желание это не удовлетворяется, я чувствую себя неудовлетворенным". (Роберто Ассаджоли "Психосинтез", "REFL-book" 1994, с.81).
Далее, возьмем еще один пример.
Обычная температура вашего тела – 36,6 градуса. Если же температура вашего тела отклонилась от этого показателя и стала, скажем, 39 градусов, как вы об этом узнаете? Прежде всего, вы об этом узнаете по появившемуся специфическому неприятному ощущению. У вас появится неприятное ощущение, вроде беспокойства: со мной что-то не так, дай-ка, смерю температуру. Вы еще не знаете, есть ли у вас повышенная температура или нет, а вот беспокойство у вас уже точно есть.
Что такое беспокойство? Это сигнал опасности. В данном случае беспокойство говорит о нарушении температурного баланса, что указывает, в свою очередь, на идущий в теле воспалительный процесс. Если не обращать внимания на это беспокойство, на воспалительный процесс, на повышенную температуру, дело может закончиться очень печально.
А как называется температура не повышенная и не пониженная?
Она называется нормальной температурой.
Следовательно, внутреннее температурное равновесие, впрочем, как и всякое другое внутреннее равновесие, мы вполне можем назвать нормой, не так ли? Причем, нормой, к которой человек стремится.
А как называется то, к чему человек стремится, то, что человек хочет достичь?
Это называется целью.
Следовательно, норма – это цель.
Установив, что ваша цель – быть в норме, вместе с тем, мы пока мало что можем сказать о том, что есть норма, а что – отклонение от нормы.
Вот, как вы считаете, кого можно назвать нормальным, скажем педераста Бориса Моисеева, монаха Иоанна Лествичника, пушкинского Дон Жуана или князя Владимира Красное Солнышко, который, как сказано в Лаврентьевской летописи, был "ненасытен в блуде, приводил к себе и замужних жен и растлял девиц"?
Кто более нормален – не пошедший на компромисс Джордано Бруно или на компромисс пошедший Галилео Галилей?
Что можно считать нормальным: полный отказ от спиртного или ежедневная бутылка вина за обеденным столом?
Вопрос о норме не столь прост, тем более, если вспомнить, что именно этому вопросу многие выдающиеся умы планеты посвятили многие годы кропотливого труда.
Каковы ж результаты их труда, каков их ответ?
Ответов, как минимум, два. Причем, они взаимоисключаемы. И вот почему.
К решению вопроса о норме существует два основных подхода: 1-й – авторитарный и 2-ой – гуманистический.
В чем суть их различий?
Представители авторитарного подхода, не веря в силу человеческого разума, утверждают, что человек не способен сам для себя устанавливать те или иные нормы, а значит, он обязан следовать нормам, установленным Церковью, государством, общественными авторитетами или обществом в целом.
Представители же гуманистического подхода, напротив, считают, что "правильные этические нормы может сформулировать только разум человека, и только он один". (Эрих Фромм "Человек для себя", Минск "Коллегиум", 1992, с.14).
Чему ж обязана своим существованием такая поляризация мнений, такая конкуренция мнений?
Известно, что в основе конкуренции мнений, идей, идеологий лежат интересы, т.е. потребности. И, прежде всего, интересы экономические. Конкуренция – это конфликт интересов. Конкуренция – это результат того, что люди хотят одного и того же в одно и то же время. И это понятно, ведь у каждого человека свои собственные потребности.
Отсюда, разные интересы у продавца и покупателя, у рабочего и работодателя, у того, кто находится на дне общества, и у того, кто на вершине. Интересы разные, но при этом каждый преследует свой личный интерес, который заключается в единственном – в том, чтобы выжить. Этот интерес иначе еще называют инстинктом самосохранения, который не зависит ни от вашей воли, ни от моей воли. Он существует в каждом из нас, и каждый из нас посвящает ему всю свою жизнь.
Можем ли мы вдруг взбунтоваться и отказаться служить этому инстинкту?
Можем, но при этом мы тут же почувствуем неприятное волнение, беспокойство, или тревогу, или даже страх... Именно эти неприятные эмоции и заставляют наш мозг настойчиво искать средство, с помощью которого мы могли бы вновь обрести состояние покоя, комфорта, т.е. нормы. Состояние нормы – это состояние, которое говорит нам о том, что нашей целостности, нашему выживанию, нашему инстинкту самосохранения ничто не угрожает. Достичь состояния нормы, – равновесия, – означает выжить. Выжить – это единственная цель человека и эта цель находится в нем самом, а не в окружающем его мире.
II
Итак, все, что находится в окружающем мире, является лишь средством для достижения вашей цели. Скажем, ваша работа. Или ваш рабочий инструмент – молоток, микроскоп, компьютер, автомобиль, авторучка, телефон. Любой инструмент это средство. И любой инструмент должен быть удобным. И если вещь удобна, вы называете ее хорошей. Если в качестве средства вы используете другого человека, то и этот другой человек также должен быть для вас удобным, не так ли? Иначе его неудобно использовать в качестве инструмента, в качестве средства достижения цели. Но этот другой человек не знает, как ему нужно себя вести, чтоб быть для вас удобным. Поэтому вы его инструктируете, вы говорите: веди себя так-то в рамках таких-то норм, таких-то правил, живи по таким-то законам. Если человек ведет себя по вашим правилам, он для вас удобен, и вы о нем говорите, что он хороший человек. Если он ведет себя не по правилам, вы вступаете в конфликт, вы начинаете позиционную войну, цель которой с точки зрения военного искусства, – мир, более выгодный, нежели мир довоенный.
Например, возьмем такое средство, как ребенок. Ребенок должен быть удобным. Если он поступает так, как удобно маме или папе, то они говорят, что это хорошо. Если же он причиняет им всяческие неудобства, они говорят, что это плохо и применяют те или иные санкции. Таким образом, они ему навязывают свои собственные представления о должном, навязывают свои собственные правила жизни, свои собственные представления о нормах поведения. И он, находясь между кнутом и пряником, эти нормы вынужден принять. Но это не его нормы!
Если же у вас есть подчиненный или супруг, или просто человек, который от вас зависит, то и в этом случае вы ведете себя точно также – вы навязываете ему собственные свои нормы.
Но и по отношению к вам другие ведут себя точно также.
Например, государственная власть. Ей удобно, если вы будете старательно исполнять питейные ритуалы. Это ей удобно, потому что спиртное, разрушая личность, делает человека таким, как все – шаблонным, стандартным, предсказуемым. Унификация – вот назначение ритуалов вообще и питейных ритуалов в частности.
Власть воспринимает вас как средство: вы для нее хороши, если вы для нее удобны. Вы удобны, если вы перестали быть белой вороной, перестали быть самим собой и стали как все, и как все покорно живете не по своим нормам, не по своим правилам и законам.
Но как навязать вам те правила, по которым власть хотела бы, чтоб вы жили? Если она просто скажет вам: "Пей, потому что "Пьяным народом править легче", вы взбунтуетесь. Но ведь вы пьете и не бунтуете? Значит, Власть приказала вам, но как-то иначе, как-то незаметно, не в лоб. Может быть, просто с помощью таких милых телепередач, как "Колесо истории", "Поле чудес", "Боярский двор" и прочих?
Таким образом, у вас свой интерес, который заключается в том, чтобы выжить и прожить свою единственную жизнь для себя, а у других людей, – в частности тех, кто сосредоточил в своих руках финансовую и государственную власть, – цель в том, чтобы превратить вас в вещь удобную и простую. Для того-то Власть и тиражирует, прежде всего, с помощью телевидения, образцы угодного поведения.
Можем ли мы принять эти образцы? Могли бы, если б наши интересы полностью совпадали. Но, – увы, – у волка и зайца интересы разные. Разные интересы у нас и у тех, кто работает гробовщиками. Разные интересы у генерала и у беременной женщины.
Но как же нам не перепутать, что нам во благо, а что во благо, но не в наше?
Ну, прежде всего, нужно хорошо знать свою собственную природу.
А что же мы можем сказать о природе человека, исходя из наших примеров с бревном и температурой? Совершенно очевидно, что оба примера подтверждают мысль Эриха Фромма:
"Желание жить врождено каждому организму, и человек не может не хотеть жить, независимо от того, что ему нравится думать об этом". (Эрих Фромм "Человек для себя", Минск "Коллегиум", 1992, с.25).
Таким образом, жить – это цель каждого человека, и эта цель желаема, даже если он мечтает умереть. Исходя из этого: все, что способствует продлению жизни, есть благо или, иначе говоря, добро, а все то, что способствует сокращению нашей жизни, есть зло.
Вывод на первый взгляд, прост и бесспорен, но, как только мы с этим нашим выводом идем в практическую жизнь, так тут же появляются вопросы: а как узнать способствует ли, скажем, стакан виноградного вина продлению жизни или не способствует? Вроде бы, цвет вина радует, запах приятно тревожит, вкус оставляет ощущение удовольствия... А приятная на вид, ароматная, американская сигаретка?..
Можно ли эмоцию удовольствия в данном случае считать судьей или советчиком?
А что это за зверь такой – эмоция удовольствия?
Эмоция, – говорит нам словарь, – это психическое состояние, отражающее в форме непосредственного переживания значимость ситуации, действующей на человека. Т.е. эмоция выражает оценочное отношение человека к ситуации. Эмоция это сигнал в форме переживания, говорящий о вероятности достижения или, напротив, не достижения цели. Если вы приближаетесь к желанной цели, вы испытываете положительную эмоцию, если же удаляетесь от желаемого – отрицательную. Эмоция зависит, т.о. от информации. А информация бывает, как мы знаем, не только истинной, но и ложной.
Что же из этого следует? Из того, что информация бывает истинной и ложной?
Вот, представьте себе, что мы сидим в комнате, а за дверью, на лестничной площадке – смех. Уж минуты 2-3 без остановки. Если мы подумаем, что там кто-то кому-то рассказал анекдот невероятной смехоемкости, то от такой мысли мы, возможно, и сами улыбнемся. Если же мы, вместо того, чтобы думать да гадать, дверь откроем и увидим, что там стоит с ума сошедший человек, который так радуется, глядя на погасшую лампочку, то это никакой улыбки у нас, скорее всего, не вызовет. А сами мы – вызовем "скорую".
Но, обратите внимание: смех один и тот же, а наши реакции на него, наши эмоции – разные.
Еще пример. Вы ночью просыпаетесь, включаете телевизор без звука и видите, что идет какой-то секс-фильм. Красивая женщина в объятиях мужчины... Может быть, от этих кадров вам будет чуточку приятно. Но вот вы включаете звук и узнаете, что, оказывается, этот мужчина – не мужчина вовсе, а мерзавец, насилующий женщину. И теперь вам от этого кино, скорее всего, будет уже неприятно.
Обратите внимание: видеокадры одни и те же, но как зависит ваша эмоция от информации?!
Или еще пример, вы купили на рынке золотой перстень. Очень нравится вам этот перстень. Прямо скажем, перстень вызывает у вас удовольствие. Но вот вы показали его своему знакомому, который хорошо разбирается в драгметаллах, а он вам и сообщает, что, оказывается, на рынке-то вас крупно надули – всучили перстень совершенно фальшивый. Будет ли у вас при этом сохраняться чувство былого удовольствия?..
Таким образом, субъективное переживание удовольствия, само по себе является обманчивым и не может быть достаточным критерием ценности. Более того, не только переживание удовольствия, но и любое ощущение вообще само по себе не может быть ни хорошим, ни плохим. Например, вы чувствуете тепло у себя на плече. Если вы думаете, что это тепло от руки любимого человека, возможно, это ощущение будет для вас приятным. Ну, а если это тепло от руки заразного, грязного, незнакомого больного?
Обратите внимание: одно и то же ощущение тепла, но при этом совершенно разные эмоции.
Теперь, посмотрите, пожалуйста, на Рис.1
Яд, – скажем, – алкоголь вызывает головокружение. Само по себе головокружение, как и любое ощущение вообще, не может быть ни приятным, ни неприятным. Если яд вызывает головокружение, то очень важно в свете какой информации вы это головокружение рассматриваете. Если вы рассматриваете голо вокружение, вызванное ядом в свете истинной информации, то, естественно, вы назовете его симптомом отравления. Если же вы рассматриваете это головокружение в свете ложной информации, вы назовете его кайфом и, соответственно, будете стремиться к получению этого кайфа, то есть, будете совершать определенные поступки, серия которых есть не что иное, как развитие болезни.
Рис.1
Таким образом, удовольствие (кайф) само по себе, не может являться критерием ценности и полезности того или иного воздействия, того или иного состояния.
Кстати, как пишет Эрих Фромм, "Первым, кто приложил критерий истинности и ложности к желаниям и удовольствиям, был Платон. Удовольствие, подобно мысли, может быть истинным и ложным. Платон не отрицает реальности субъективного ощущения удовольствия, но указывает, что ощущение удовольствия может быть "ошибочным" и что удовольствие, как и мышление, имеет познавательную функцию". (Эрих Фромм "Человек для себя", Минск "Коллегиум", 1992, с.169).
Итак, мы видим, что в продвижении к цели, в первую очередь необходимо опираться на свой интеллект, но при этом перепроверять его выводы своим эмоциональным аппаратом. Тем более, что истина, как известно, всегда начинается с двоих.
III
Рассуждая о целях и средствах, как не прийти к мысли: если моя цель – выжить, значит... все позволено?
Но, как только подобная мысль появляется в голове, так тут же возникает и чувство – смутное, протестующее...
Чем же оно вызвано?
А чьи там вообще голоса, говорящие о том, о сем, "за", "против"?
Совершенно очевидно, коль некто голосует за погибель физическую, значит, сам он едва ли является физическим телом.
А что же у человека имеется еще кроме тела?
Оказывается, есть у него еще и сознание. И дух.
Что же мы можем понимать под этими, столь разными словами?
Ну, тело это биомасса, имеющая психику. Причем, поскольку цель человеческого тела заключается в том, чтобы выжить, то все прочее, и психика в том числе, является для него лишь средством достижения этой цели, т.е. функция психики заключается в том, чтобы обслуживать физиологические потребности организма. При дальнейшем своем изменении и усложнении психическая активность приобретает качественно новую форму – форму сознания.
Не выдумывая новых определений этого термина, мы можем остановиться на общепринятом, а именно:
"Сознание есть высшая форма психики. Сознание – это отношение к миру со знанием его объективных закономерностей". (Психологический словарь, М., "Педагогика", 1983, с.347).
Таким образом, сознание обязано своим существованием телу, но, с другой стороны, известно, что развитие сознания невозможно без сосуществования и взаимодействия с иными телами, наделенными подобным же сознанием. Вспомним в этой связи случай, когда в 1799 году охотники на юге Франции нашли мальчика, который, как пишет канадский ученый Жо Годфруа "передвигался на всех четырех конечностях, ел как животное и кусал тех, кто к нему приближался. Он издавал лишь нечленораздельные звуки, не пытаясь вступить в общение со своим новым окружением". (Ж.Годфруа, "Что такое психология", М., "Мир", 1992, т.I, с.19).
Этого мальчика назвали Виктор. Учитывая состояния Виктора, им занялся врач Итар, специализировавшийся на лечении глухих детей. Итар считал, что с помощью надлежащего обучения ему удастся вернуть мальчика в общество. Но, – увы, – после пятилетних усилий Итару пришлось отказаться от своей необычной затеи. Все, что ему удалось достичь за эти годы, так это научить Виктора произносить и записывать всего несколько слов, значение которых, Виктор, по всей видимости, едва ли понимал.
Этот случай указывает нам на то, что сознание – это информационная реальность, вкрапленная в индивида социумом; с другой же стороны, этот случай показывает насколько важно для развития умственных способностей не просто социальное окружение, но окружение в первые годы жизни. Вместе с тем, мы видим, что человеческое сознание это ребенок, появившийся не только в процессе жизнедеятельности самого организма, но и в результате определенных воздействий на организм со стороны среды, обладающей разумом. Вот почему на этого ребенка и тело, и среда предъявляют свои родительские права, заявляют о своем праве использовать человеческое сознание в своих собственных интересах.
В этой связи мы можем представить сознание еще и как экран, отражающий две реальности – телесную и внетелесную, экран, на котором отражаются требования и тела и реальности, находящейся вне тела. Эта двойственность и есть причина конфликта – конфликта двух реальностей, сталкивающихся в сознании человека: сознание оказывается не только яблоком раздора между организмом и социализированной средой, но и ареной борьбы.
И вот тут, – под давлением среды и тела, – перед сознанием и встает выбор: либо объединиться со средой против тела, либо объединиться с телом против среды. В результате поиска оптимума, на основе дальнейшего изменения и усложнения интеллектуальных, эмоционально-психологических процессов возникает высшая форма сознания – дух, творческая грань человека, стремящаяся к восстановлению "тлеющего мира", т.е. гармонии, основанной на чувстве взаимной любви, которую мы можем понимать также, как понимал ее Платон: "любовью называется жажда целостности и стремление к ней". (Платон "Пир").
Отсюда, духовность – это чувства, назначение которых заключается не только в гармонизации самого человека, но и в гармонизации его взаимоотношений с окружающей средой, в ориентации человека на рост, на обретение более прочных позиции за счет включения в некую структуру, в некое целое, будь то стадо, группа, семья, партия, трудовой коллектив или же общество в целом. Быть целостным и быть частью какого-то целого это приказ инстинкта самосохранения.
Таким образом, стремление к духовности это свойство всего живого. Духовность – это стремление к миру. В этой связи совершенно прав был Ф.М.Достоевский, провозгласивший: "Красота спасет мир".
Красота это то, что гармонично. Уродство, конфликт это признаки дисгармонии, признаки бездуховности. Вот почему на вышепоставленный вопрос "если моя цель – выжить, значит... все позволено?", мы отвечаем: позволено все, благодаря чему выживает не только одно тело, но союз тела, духа и сознания.
IV
Итак, определившись с новыми терминами, вернемся к мысли, которую нам пришлось прервать.
Человек, как мы видим – это триединство тела, сознания и духа. При этом вполне логичным будет предположить, что, коль тело имеет свои нормы, такие, как температура, пульс, артериальное давление и прочие, то и наше сознание, и наш дух должны быть и являются чем-то конкретным, нормализованным. Более того, у сознания и духа тоже имеется и своя собственная цель. И эта цель звучит точно так же, как цель тела – выжить. Каждая человеческая грань – тело, сознание, дух – это живое существо, которое хочет выжить. И каждая такая грань для того, чтобы выжить, использует в качестве средства другую грань. И горе человеку, когда эти его грани ведут себя как лебедь, рак и щука из известной крыловской басни. Именно о таких минутах строчки В.С.Высоцкого:
Во мне два Я – два полюса планеты,
Два разных человека, два врага:
Когда один стремится на балеты –
Другой стремится прямо на бега.
(В.Высоцкий,
Соч. в 2-х томах, Екатеринбург, 1986, т.1, с.212)
Если ваши два Я ведут себя, как "два разных человека, два врага", то тут впору вспомнить и строчки из Библии:
"Человек с двоящимися мыслями не тверд во всех путях своих". ( Иак. 1.8).
И еще там же:
"Всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет; и всякий город или дом, разделившийся сам в себе, не устоит". (Мат. 12; 25).
Отсюда мы с вами понимаем, насколько важно это состояние единства всех компонентов человеческого существа, состояние целостности, стремление к которой древний грек Платон обозначал таким словом, как любовь. О том же, фактически, говорит и наш современник петербуржец Сергей Николаевич Лазарев:
"Любовь – это желание соединиться с чем-то". (Лазарев С.Н. Диагностика кармы, С.-П., 1995, с.199).
"Соединиться с чем-то"... С чем же? Ну, прежде всего, видимо, соединиться с самим собой, ибо с себя самого для себя самого все и начинается. И мы вполне можем назвать это как 1-й уровень любви – любовь к себе.
А можно ли определить, что человек сам себя любит?
Можно. Прежде всего, такой человек физически, психически, социально-психологически и духовно здоров. Такой человек, принимая себя без остатка и без оговорок, не курит, не употребляет алкоголь, не осуждает сам себя и т.д., т.е. он не осуществляет саморазрушительную деятельность, поскольку он сам себе уже не враг.
Ну, наверно, все так и было б легко и красиво, как мы тут об этом говорим, если б человек жил у Христа за пазухой. Но, – увы, – наше местожительство находится в несколько ином месте. Мы живем в несколько агрессивной среде. И только самые наивные романтики утверждают: "Твое место в природе никем не занято". Нет, за место в природе, за место под солнцем, я уж не говорю о "теплом местечке", приходится вести борьбу – конкурентную и нервную. Я уж не говорю о том, что на пути к своему месту иные люди норовят нас использовать то как "пушечное мясо", то как "электорат", то просто как "массу трудящихся".
Да, мы живем в несколько агрессивной среде. Мы живем среди других людей и мы, будучи встроенными в те или иные природные процессы и социальные явления, – неважно хотим мы того или нет, – мы просто вынуждены реагировать, вынуждены приспосабливаться, вынуждены вновь и вновь... На нас воздействуют высокие температуры июля и низкие температуры декабря. Наше настроение зависит от лунных фаз и от солнечной активности. На наше самочувствие влияет уровень шума в нашей квартире и степень трезвости российского Президента. Мы намертво связаны с окружающей средой, в которой мы живем и частью которой мы являемся. Более того, как только мы хотим занять свое место под солнцем, так оказывается, что именно на это место претендуют еще, как минимум, несколько человек. Только мы хотим взять в руки вроде бы свой собственный кусок хлеба, как на этот же кусок хлеба тут же накладывают глаз некоторые иные наши собратья по разуму, сидящие, скажем, в департаменте налоговой полиции. Только мы хотим... Мы много чего хотим, но то, что мы в действительности получим, как оказывается, зависит не столько от нас самих, сколько от наших совместных действий с другими людьми...
Вот почему нас так влечет к этим другим людям. В основе этого влечения лежит все тот же, уже хорошо нам известный инстинкт самосохранения. Именно инстинкт самосохранения или, иначе говоря, страх смерти заставляет нас вступать в дружеские или же в производственные отношения, создавать союзы, участвовать в тех или иных "тусовках". Объединение и единство действий – это средства снятия страха смерти. И напротив, разрыв взаимоотношений, обретение свободы обеспечивает человеку состояние дискомфорта. Вот почему развод это всегда мощный стресс. Выход на пенсию это мощный стресс. Изгнание из страны это тоже мощный стресс. Свобода убивает, потому что, как сказал А.Дольский "свободен, значит одинок". Если же человек одинок, хочет он того или нет, он противостоит другим, организованным в союзы, блоки, партии и в прочее.
Человек одинокий, утративший связь с Целым, вместе с тем и лишен поддержки Целого. И теперь он один против Целого. Согласитесь, уже одно это способно вывести любого человека из равновесия и ввергнуть его в состояние страха. Есть такая разновидность страха – страх замкнутого пространства. Замкнутое пространство, – например, кабина лифта, – это пространство, отрезанное от Целого.
Как же устранить этот страх?
Существует четыре основных способа снятия страха: умереть, убежать, объединиться в одно целое с источником страха или же объединиться в одно целое с тем, что сильнее этого страха.
Что же мы выберем? Умереть? Умереть совсем – страшно, поскольку, смерть это, опять же, отрыв от целого.
Убежать? Но куда можно убежать, скажем, от одиночества? На планете нет такого уголка, нет такого места, куда можно было бы убежать от страха одиночества, от страха жить, от страха умереть.
Остается – объединение: либо с источником страха, либо с тем, что сильнее этого страха. Только объединение способно сделать нас сильнее, повысить нашу выживаемость и стабильность. Так еще из курса неорганической химии мы знаем, что атомы кислорода и водорода становятся гораздо стабильнее именно за счет объединения, в результате которого образуется такое вещество, как вода.
С чем же нам нужно и можно объединяться?
Ну, объединяться с тем, кто вызывает страх, по всей видимости, малоперспективно, поскольку этот источник страха рассматривает вас, скорее всего, как простую жертву, а у жертвы с хищником общего языка не было, нет и никогда не будет. Вспомните еще одну крыловскую басню о волке и ягненке: "Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать". Но при этом, мы, конечно же, не должны забывать истину: "Лучший способ уничтожить врага – это сделать его другом". (Владимир Тарасов).
Итак, остается одно: объединение с себе подобными в семью, в группу, в коллектив, в то или иное сообщество. Но при этом нужно помнить, что объединяться можно только с равными. В противном случае, либо вы не сможете противостоять желанию союза поглотить вас, либо вы не устоите пред искушением поглотить своих союзников. Вот почему только равные способны создать союз взаимовыгодный, т.е. гармонию противостоящих друг другу сил.
Далее, известно, что любые наши взаимоотношения – с окружающей средой, с другими людьми, с миром вообще – это процесс обмена. Процесс, когда мы – поглощаем мир, а мир – поглощает нас. Наши взаимоотношения это процесс обмена и ничем иным они быть не могут, поскольку вы живете для себя, я живу для себя и каждый человек, кого ни возьмите, живет для себя. Жить для другого столь же противоестественно, как принуждать другого жить ради вас, ведь в каждом живом существе, в каждом из нас самой Природой заложена цель – выжить. Невозможно выжить "за того парня", выжить можно только за себя. Выжить не просто, как животное, но как существо человеческое, т.е. как триединство тела, сознания и духа. Именно ради этого вы и вступаете с другими людьми в те или иные взаимоотношения, высшей формой которых является любовь.
К лучшим описаниям любви вполне можно отнести описание, которое дал Эрих Фромм:
"Понятие плодотворной любви имеет мало общего с тем, что часто принято называть любовью. Вряд ли какое-нибудь другое слово окружено такой двусмысленностью и путаницей, как слово "любовь". Его используют для обозначения почти каждого чувства, не сопряженного с ненавистью и отвращением. Оно включает все: от любви к мороженному до любви к симфонии, от легкой симпатии до самого глубокого чувства близости. Люди чувствуют себя любящими, если они "увлечены" кем-то. Они так же называют любовью свою зависимость и свое собственничество. Они в самом деле считают, что нет ничего легче, чем любить, трудность лишь в том, чтоб найти достойный предмет, а неудачу в обретении счастья и любви они приписывают своему невезению в выборе достойного партнера. Но вопреки всей этой путанице и принятию желаемого за должное, любовь представляет собой весьма специфическое чувство; и хотя каждое человеческое существо обладает способностью любить, осуществление ее – одна из труднейших задач. Подлинная любовь коренится в плодотворности, и поэтому собственно может быть названа "плодотворной любовью". Сущность ее одна и та же, будь это любовь матери к ребенку, любовь к людям или эротическая любовь между двумя индивидами. Хотя предметы любви различны, и соответственно различны глубина и качество любви к ним, определенные основные элементы присутствуют во всех формах плодотворной любви. Это – забота, ответственность, уважение и знание.
Забота и ответственность означают, что любовь – это деятельность, а не страсть, кого-то обуявшая, и не аффект, кого-то "захвативший". (Эрих Фромм "Человек для себя", Минск "Коллегиум", 1992, с. 98).
И далее там же:
"Материнская любовь – самый общераспространенный и самый общепринятый пример продуктивной любви; сама ее сущность – забота и ответственность".
И далее:
Забота и ответственность – составные элементы любви, но без уважения и знания любимого человека любовь вырождается в господство и собственничество. Уважение – это не страх и не благоговение; оно обозначает в соответствии с корнем этого слова, способность видеть человека таким, каков он есть, понимать его индивидуальность и уникальность. Нельзя уважать человека, не зная его; забота и ответственность были бы слепы, если бы их не направляло знание индивидуальности человека". (Эрих Фромм "Человек для себя", Минск "Коллегиум", 1992, с. 99, 101).
И еще:
"Любовь представляет собой плодотворную форму отношения к другим и к самому себе. Она предполагает заботу, ответственность, уважение и знание, а также желание, чтобы другой человек рос и развивался. Это проявление близости между двумя человеческими существами при условии сохранения целостности каждым из них". (Эрих Фромм "Человек для себя", Минск "Коллегиум", 1992, с. 110).
Таким образом, любовь – это плодотворная активность человека, направленная на создание союза, ценность которого заключается в том, что он значительно повышает уровень стабилизации, а значит, и выживаемости входящих в него составных частей. Вот почему так важно, чтобы союзник сохранял свою автономию, а не был хвостиком при вас или вашей левой ли, правой ли рукой. Если союзник подмят, он автоматически становится частью не союза, а вашего существа. При этом вы вновь оказываетесь в состоянии одиночества. Подавить напарника, сделать его частью себя, означает своими собственными руками сотворить свое собственное одиночество.
Рассматривая такую разновидность союза, как любовь, мы при этом оставляем за рамками наших рассуждений все иные союзы, как образования наименее пригодные для увеличения степени выживаемости. В частности, мы не рассматриваем такой союз, который Эрих Фромм назвал союзом симбиотическим.
"В симбиотическом союзе, – пишет Эрих Фромм, – человек соединен с другими, но утрачивает или никогда не обретает своей независимости; он убегает от опасности одиночества, становясь частью другого человека, "поглощаясь" этим человеком, или "поглощая" его сам. Первый случай описывается в клинической практике как мазохизм. Мазохизм – это попытка человека избавиться от своего индивидуального Я, убежать от свободы и обрести безопасность, привязывая себя к другому человеку. Формы, какие принимает такая зависимость, многочисленны. Она может рационализироваться, как жертва, долг или любовь, особенно когда система культуры узаконивает такой вид рационализации. Иногда мазохистские устремления так сильно конфликтуют с теми частями личности, которые устремляются к независимости и свободе, что последние воспринимаются как причиняющие боль и мучения.
Стремление поглотить других, садизм, активная форма симбиотической зависимости, выступает во всех видах рационализаций как любовь, сверхпокровительство, "оправданное" превосходство, "оправданная" месть и т.д.; она также выступает в соединении с сексуальными влечениями как сексуальный садизм. Все формы сексуального побуждения восходят к стремлению обрести полное господство над другим человеком, "поглотить" его и сделать беспомощным объектом чужой воли. Полное господство над бессильным человеком – это сущность активного симбиотического союза. Человек, над которым властвуют, воспринимается и рассматривается как вещь для использования и эксплуатации, а не как человеческое существо, являющееся целью само по себе. Чем более эта жажда господства соединена с деструктивностью, тем более она жестока; но и благосклонное господство, часто выступающее под маской "любви", – это тоже проявление садизма. Хотя благосклонный садист хочет, чтобы его объект был богатым, сильным, преуспевающим, есть одна вещь, которой он всеми силами стремится помещать: чтобы его объект стал свободными и независимым и, следовательно, перестал принадлежать садисту". (Эрих Фромм "Человек для себя", Минск "Коллегиум", 1992, с. 108).
Итак, мы уже рассмотрели 1 уровень любви – это любовь к себе самому. Мы рассмотрели 2 уровень любви – это любовь к другому человеку. Союз двух существ, любящих друг друга, принято называть семьей. И вместе с тем, семья это система, способная установить союз с Богом (или с Жизнью, если вам это слово больше нравится).
Человек – существо парное. Он не может, находясь в одиночестве быть стабильной, самодостаточной системой, способной заключать союз с Богом. Один человек всегда дисгармоничен и всегда подобен птице, с оторванным крылом. Даже если эта птица причислена к лику святых. Потому-то свят не тот, кто, уединясь в пустыне бьет несметное число поклонов, твердит до умопомрачение молитвы да питается одной травой. Это все издевательство над собственной природой в угоду взбесившейся гордыне. Свят тот, кто в ладу с самим собой, по совести и в любви прожил всю свою жизнь семейно, поддерживая жизнь и в себе и во всем, что находится вокруг. Стать святым можно только через союз с любимым человеком, казаться святым можно и в отшельничестве...
Вы приняли решение изменить свою жизнь. Ради чего? Ради того, чтобы выжить? Выжить не как животное, не как в гордыне взбесившийся разум, не как воспылавший в самомнении дух?
Возьмите ж в дорогу святость! И да поможет вам Бог! Участвовать в обсуждении публикаций могут только зарегистрированные пользователи. |
|
 |
